Люди нашего берега [Рассказы] - Юрий Рытхэу

На шхуне «Мэри Сайм»

— Снялись мы с якоря только в конце июля. До этого капитан Сайм никак не мог подобрать команду по своему вкусу. Ему нужны были такие парни, каких даже на Алашке не сразу найдешь. Он сам это говорил. «Мне, говорил, нужны такие ребята, которым море по колено». В трезвом-то виде он был неразговорчив, а когда выпивал — язык у него сразу развязывался. «Я, говорил он, капитан торговой шхуны, а не женской волейбольной команды. Мне такие ребята нужны, которые за сотню долларов продадут родного брата…» А на самом деле он подыскивал себе таких, которые не то что за сотню долларов, а и за бутылку виски кого угодно продадут. Представляете себе, какая компания подобралась на нашей шхуне?.. Ну, снялись мы с якоря, прошли Шелеховским проливом. Потом обогнули полуостров, прошли проливом Акутан между Лисьими островами. Вышли в Берингово море и взяли курс на Чукотку… Только погодите, сначала я расскажу вам, каким ветром меня занесло на шхуну «Мэри Сайм». А то вы еще подумаете, что и старый Мэмыль тоже когда-то разбоем жил.

Мэмыль замолкает, неторопливо достает из кармана кисет, развязывает его и начинает набивать табаком свою трубочку. Резчик Гэмауге, школьный сторож Кабицкий, старые охотники Атык и Гэмалькот следуют его примеру. У меня нет трубки, я закуриваю папиросу. Когда шесть дымков поднимаются над нашими головами, на крылечке становится уютнее и даже как будто теплее. И это весьма кстати, в воздухе уже довольно прохладно.

Дыхание приближающейся зимы чувствуется во всем. Правда, настоящих холодов еще не было, но и теплые дни, видимо, уже не вернутся до будущего лета. Дальние вершины гор прошлой ночью покрылись снегом. Сегодня ясный день, вершины хорошо видны. Легкие облака неподвижно висят над ними.

Тихо сегодня, безветренно. Вот старики и собрались на крыльце правления. Правда, мне еще рано записываться в старики, но я люблю иногда посидеть с ними, послушать. Сидим, беседуем на солнышке. Хоть оно уже и не греет, а все-таки приятно. Скоро наступит долгая чукотская зима — тогда уж так-то вот не посидишь.

Из всех этих стариков Мэмыль — самые старший. Он сам чем-то похож на этот ясный день поздней осени. Волосы на его голове такие же белые, как снег на горных вершинах. Дымок от его трубки — как висящее над вершинами облачко. И голос у него такой же спокойный, ясный, как этот осенний день.

Аляску он называет Алашкой, как называли ее когда-то русские мореходы. Знает он ее не по американским картам, а по собственным скитаниям. В те годы, когда он был на Аляске, ее горы и реки, ее гавани и города носили еще не американские, а русские и эскимосские имена. Давно это было.

— Так неужели ж я вам не рассказывал, как я плавал на шхуне «Мэри Сайм»? — спрашивает Мэмыль. — Никогда не рассказывал? Нет? Ну, значит, к слову не приходилось. Слушайте тогда дальше.

Я к тому времени уже четвертый год на Алашке мытарился. Матросом по Квихпаку плавал, на Юкатане золото мыл, за Кадьяком китов гарпунил. Все старался денег скопить, чтобы домой добраться. Один раз удалось на билет накопить, да не повезло — ногу сломал, пришлось в больницу лечь. Больница все деньги съела. Опять ни с чем остался. Это в Ново-Архангельске было — как его еще по-другому называют? Ситхой, что ли? Ну вот, в Ситхе я, значит, и лежал. Потом месяца четыре без работы маялся. Наконец один знакомый матрос устроил меня в такое заведение — ресторан называется. Попросту говоря, в портовый кабак. Полы мыть, дрова колоть, драки разнимать. Там и нашел меня капитан Сайм.

Не то, чтобы я ему по вкусу пришелся или ему характер мой понравился. Ему понравилось, что я сильный. А силы у меня тогда много было. И главное — капитану Сайму нужен был хоть один чукча в команде. Чтобы он Чукотский берег знал и чтобы в случае нужды, переводчиком мог служить.

Кроме того он любил, чтобы в команде никто друг другу не верил. Всех друг на друга натравливал. С таким расчетом и подбирал людей, чтобы трудно было им между собой сговориться. Двое было ирландцев, двое эскимосов, один индеец, один мексиканец, один украинец из Канады, один чукча. Остальные семеро — американцы. Разный, словом, народ. Это уж я потом понял, зачем капитан Сайм так делает. Тогда я не понимал этого. Тогда я еще многого не понимал.

Вот, например, у Сайма во рту один зуб золотой блестел. Так я думал, что это от рождения бывает. Мне какой-то шутник сказал, что у американцев золотые зубы сами растут. Я и поверил. Что я тогда знал? Ничего не знал. Кто хотел, тот меня и обманывал.

Когда человек мало знает, его всякий негодяй может обмануть. И не только насчет зубов. Не так-то легко настоящую правду от фальшивой отличить. Это теперь мы немного разбираться стали, а раньше в темноте жили. Часто друга за врага принимали, врага — за друга.

Сайма-то я за друга не принимал, однако не сразу раскусил, какая это скотина. А если бы и раскусил, так, правду сказать, все равно пошел бы к нему на шхуну. Для меня тогда самое главное было — домой вернуться, на Чукотку. Он сразу догадался, чем меня можно взять. Пообещал отпустить, как только торговлю закончим. «Ты мне, говорит, на обратном пути не нужен. Перед тем, как возвращаться, высажу тебя на Чукотке, и — отправляйся с богом домой. А если, говорит, хорошо служить будешь, так перед самым стойбищем тебя высажу, да еще и подарками награжу. Не с пустыми руками домой вернешься». После этого я взял расчет в ресторане, связал свои вещи в узелок и пошел на шхуну.

Шхуна у Сайма была двухмачтовая, порядочная. Правда, не новая уже. Ну, пересекли мы Берингово море, пришли на Чукотку. Что там долго рассказывать — сами знаете, как тогда американцы на Чукотке торговали.

В трюме у нас стояли бочки с дурной водой, — американцы ее называют «виски». Только это было самое дешевое виски, самое паршивое. Такая отрава, что в Ситхе даже пьяные матросы ее не покупали. Это поганое виски — главный был товар у капитана Сайма.

Останавливались мы перед каким-нибудь поселком, капитан Сайм приказывал спустить шлюпку, погрузить на нее бочонок виски. Сначала торговал, как другие: раза в два брал дороже, чем сам за эту отраву платил. И волчьими шкурами брал, и оленьими. Совсем как будто добрый был. Если у кого шкур не хватало, так он и за мясо немного виски Давал. Вот как спаивал! А байдарного хозяина и шамана к себе на шхуну возил. Сам с ними пил, табаком угощал.

Морда у него нехорошая была, злая. На правой щеке — шрам. Большой шрам, даже верхнюю губу оттягивал. Во рту золотой зуб блестит, на поясе висит револьвер. Глаза маленькие, бесцветные какие-то.

В море мы никогда не видели, чтобы он улыбался. А когда начинал на берегу свою торговлю, так можно было подумать, что на свете нет человека добрее и веселее, чем капитан Сайм.

Только ненадолго хватало этой доброты. На час, не больше. Когда первый бочоночек кончался, когда охотники уже не в себе были, капитан Сайм говорил: «Все. Нет у меня больше виски. Есть еще бочонок рома, только ром втрое дороже».

Тогда грузили на шлюпку второй бочонок. В нем была такая же дрянь, то же самое третьесортное виски, только подкрашенное. Это у капитана Сайма называлось «ромом». Тут уже и другие товары грузили: винчестеры, дробовики, всякий охотничий припас, муку, сахар.

У охотников глаза разгорались. Но теперь Сайм несговорчивый становился, дешевых шкур не брал, мяса не брал. Только на китовый ус менял, на моржовую кость. Из шкур — только на песца да на медведя. За кружку такого «рома» песцовую шкуру требовал, за подержанный винчестер — десять связок китового уса. Одним словом, обманывал охотников. От шхуны к берегу шлюпка последнюю дрянь везла, а с берега на шхуну возвращалась с дорогим товаром, с таким товаром, который в Америке на вес золота ценился.

Однако не очень удачная была все-таки для Сайма эта поездка. Только в двух или трех поселках удалось ему подпоить людей, обмануть, набрать полную шлюпку ценного товара. Во всех других поселках ничего у него не шло, никакая хитрость не помогала. Во-первых, народ уже немного разбирался в ценах, кое-кто из охотников на Сухом Анюе бывал, на русской ярмарке. Во-вторых, незадолго до «Мэри Сайм» другие американские шхуны побывали в этих местах. Пообчистили охотников, обобрали. Как видно, капитан Сайм слишком долго на Алашке канителился, слишком долго команду себе подбирал. Вот и упустил время.

Ну, правду сказать, я, когда мог, тоже мешал ему людей обманывать Он, например, говорит: «Скажи этой обезьяне, что лучшего винчестера и в Америке не найти. Скажи, что этот винчестер самым великим американским шаманом заколдован: любому зверю без промаха бьет, надо только заклинание знать. Пусть несет десять связок, я ему и винчестер дам и заклинанию научу». А я так переводил: «Гляди, охотник, ружьишко больше пяти связок никак не стоит. Больше пяти связок никак не давай! Он тебе впридачу заклинание сулит, пустыми словами хочет тебя одурачить. Ты не поддавайся, гляди, требуй впридачу не пустые слова, а сотню патронов».